Неточные совпадения
В шесть часов утра они уже сидели
на чумазом баркасе, спускаясь по Волге, по радужным пятнам нефти,
на взморье; встречу им, в сухое, выцветшее небо, не торопясь поднималось солнце, похожее
на лицо киргиза. Трифонов называл имена владельцев
судов, стоявших
на якорях, и завистливо жаловался...
Мы шли по 9-ти узлов, обогнали какое-то странное, не то китайское, не то индийское,
судно и часу в десятом бросили
якорь на Манильском рейде, верстах в пяти от берега.
Верпы — маленькие
якоря, которые, завезя
на несколько десятков сажен от фрегата, бросают
на дно, а канат от них наматывают
на шпиль и вертят последний, чтобы таким образом сдвинуть
судно с места. Это — своего рода домашний способ тушить огонь, до прибытия пожарной команды.
Был туман и свежий ветер, потом пошел дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что
судно было под английским флагом. Адмирал сейчас отправил навстречу к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от мели. Часа через два корабль стоял уже близ нас
на якоре.
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых
судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати рядов, по девяти и десяти
судов в каждом ряду. В иных местах стояли
на якоре американские так называемые клиппера, то есть большие, трехмачтовые
суда, с острым носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
Военные
суда мало становятся здесь
на якорь, а купеческие хотя и останавливаются, но, чуть подует ветер с юга, они уходят
на северную сторону, а от северных ветров прячутся здесь.
Все это, то есть команда и отдача
якорей, уборка парусов, продолжалось несколько минут, но фрегат успело «подрейфовать», силой ветра и течения, версты
на полторы ближе к рифам. А ветер опять задул крепче. Отдан был другой
якорь (их всех четыре
на больших военных
судах) — и мы стали в виду каменной гряды. До нас достигал шум перекатывающихся бурунов.
Наконец, при свете зарева, как при огненном столпе израильтян, мы, часов в восемь вечера, завидели силуэты
судов, различили наш транспорт и стали саженях в пятидесяти от него
на якорь.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с
якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь
на окне каюты,
на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок
судна поднялся сажени
на три от воды; то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
К вечеру мы завидели наши качающиеся
на рейде
суда, а часов в семь бросили
якорь и были у себя — дома. Дома! Что называется иногда домом? Какая насмешка!
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать
на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец
на мертвой зыби. Качка была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли
на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься с
якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
Выше в гору — огромный плодовый сад: в нём, среди яблонь, вишенья, слив и груш, в пенном море зелени всех оттенков, стоят, как
суда на якорях, тёмные кельи старцев, а под верхней стеною,
на просторной солнечной поляне приник к земле маленький, в три окна, с голубыми ставнями домик знаменитого в округе утешителя страждущих, старца Иоанна.
В середине прошлого столетия несколько военных
судов, застигнутых норд-остом, отстаивались против него в Новороссийской бухте: они развели полные пары и шли навстречу ветру усиленным ходом, не подаваясь ни
на вершок вперед, забросили против ветра двойные
якоря, и тем не менее их сорвало с
якорей, потащило внутрь бухты и выбросило, как щепки,
на прибрежные камни.
Его устроили
на судах, расположенных
на якорях вдоль по Неве, против Зимнего дворца.
Долго все усилия были тщетны. Наконец, к вечеру «Забияка» тронулся, и через пять минут громкое «ура» раздалось в тишине бухты с обоих
судов. Клипер был
на вольной воде и, отведенный подальше от берега, бросил
якорь. Отдал
якорь и «Коршун».
Протяжно гудел и свисток трубы, предупреждая встречные
суда об опасности столкновения [По международным правилам во время тумана в целях предупреждения столкновений
суда, стоящие
на якоре, бьют в колокол;
суда на ходу подают сигналы свистком, горном, сиреной.
— Очень рад познакомиться с достойным старшим офицером… Э-э-э… Очень рад… Мне Василий Федорович говорил о вас… И я должен вам сказать, Андрей Николаевич, что «Коршун» щегольски вошел
на рейд и стал
на якорь… Приятно видеть такие суда-с!
Пока корвет встал
на якорь вблизи города, невдалеке от нескольких купеческих
судов, преимущественно пузатых и неуклюжих «китобоев», стоявших
на рейде, лиловатые тени сумерек пронеслись, словно дымки, над островом, и вслед затем почти мгновенно наступила ночь.
Теперь он лихой моряк, позабывший и адмирала и думающий только о том, как бы щегольски прорезать корму «адмирала» и стать
на якорь, как следует доброму
судну.
Корвет подошел почти к самому подножью острова и бросил
якорь недалеко от берега,
на совершенно открытом, совсем не защищенном рейде,
на котором стояло
на якоре одно купеческое
судно да несколько местных каботажных
судов.
И не прошло и пяти минут, как все паруса, точно волшебством, исчезли,
якорь был отдан, катер и вельбот спущены, и «Коршун» с закрепленными парусами недвижно стоял рядом с «Чайкой», возбуждая восторг моряков и своим безукоризненным видом щегольского военного
судна и быстротой, с какой он стал
на якорь и убрал паруса.
Только что «Коршун», отсалютовав английскому флагу, успел бросить
якорь на великолепном рейде, полном военных и коммерческих
судов и китайских неуклюжих джонок, и стать против живописно расположенного по склону высокой горы Гонконга, сияющего под лучами солнца своими роскошными постройками и купами зелени, как со всех сторон корвет был осажден «шампуньками» — большими и малыми китайскими лодками, необыкновенно ловко управляемыми одним гребцом, вертящим веслом у кормы.
Едва только «Коршун» бросил
якорь, как с обоих военных
судов прибыли шлюпки с офицером
на каждой — поздравить с приходом и предложить услуги, если понадобится. Это обычная морская международная вежливость, свято соблюдаемая моряками всех наций. Каждое военное
судно, стоящее
на рейде, приветствует приходящего товарища, а капитан пришедшего
судна в свою очередь делает первый визит капитанам стоящих
на рейде
судов.
Забелелись
на Оке и Волге снежки-белячки, захлестали валы о пристани, и, громко скрипя, закачались
суда, барки, беляны, иные даже с
якорей сорвались.
Солнце село. Все было в какой-то белой, тихой, раздражающей дымке. Тускло-белесое, ленивое море сливалось с белесым небом, нельзя было различить дали. Два черных
судна неподвижно стояли
на якорях, и казалось, они висят в воздухе.
Тревога
на судах: слышны свистки начальников, командные слова, крики матросов; снимаются с
якоря, поднимают паруса; эскадре, стоящей близ острова Рету-сари [Котлин — остров,
на котором построен Кронштадт.], дают сигнал, что находятся в опасности.